Дон Имилио очень видный бизнесмен. И не менее видный политик. Просьбам таких людей как он обычно не отказывают, если не хотят получить пулю между бровей или эмбарго на все таможни в ближней Италии.
И это стало для Бьякурана личной трагедией.
У каждого великого героя есть своя слабость. У Ахиллеса - его пята, у Магамеда - его народ, у Джорджа Буша - Кандализа Райз. А вот слабостью Джессо был... алкоголь.
Босс Милльфиоре себя считал всегда человеком мудрым , человеком с большой буквы и маленькой хитрости. Его сильными чертами были: обширность знаний, деловая хватка,  приятный голос и дальновидность. А вот настойчивость с их число не входила, ровно как и убедительность. Потому на “по одной за сделку” дело не закончилось.
В конечном итоге Бьякурана форсировали выпить за весь Итальянский конгресс (а так же за отцов основателей, “ведь кто бы мы без них были, синьор Джессо?”), за Марко Поло и за Священную Инквизицию, "ну потому что это память!".
Вследствие этого, вынырнуть из атмосферы развратности и пьянства “Cakana Granda” Бьякуран смог только к ночи, изрядно выпимши и надышавшись дорогим табаком Дона Имилио.
Свежий ночной воздух бил в лицо и ерошил волосы.
Но Джессо внезапно осознал, что этот самый свежий воздух на пользу ему абсолютно не пошел.
Ой-ёй-ёй, - горько подумал про себя Бьякуран, - поплыл, поплыл…
Облокотившись на массивную колонну Холла, он несколько раз открыл-закрыл глаза, приводя картинку вокруг в относительную константность, и с тщательно скрываемым отчаянием во взгляде воззрился на часы. Мысленно воздал хвалу Небесам за то, что до временного места жительства было пешком пройти.  Глянул в сторону резиденции.  Дьявольски извилистая и кривая палацца показалась ему длиннее Уробороса. От пестроты и кривизны пейзажа голова предательски пошла кругом, как на карусели, и Джессо издал звук, напоминающий нечто среднее между жалобным поскуливанием и отборным матом.
Он огляделся по сторонам, цепляясь взглядом за случайных прохожих, но Кике нигде не было видно. Про себя Джессо уже успел подумать, что если подчиненный не явится к обозначенному сроку, то Милльфиоре, - черт то с ним, - обойдется без Облака. А если вообще не придет - то, возможно, и без Босса.

Отредактировано Byakuran Gesso (2012-09-08 23:33:55)

От черезчур громких звуков голова шла кругом. Бьякуран чувствовал, что мир постепенно уплывает из-под ног, идет кругом, вертится, как калейдоскоп, и пытался уцепиться за последнюю толику трезвости, крепко держа широкий ствол колонны.  На данный конкретный момент он видел в этом свое единственное спасение.
Он привалился понадежнее и недовольно скривил лицо от чувства сильнейшей мигрени, и оставался так еще минут пять.
До тех самых пор, пока не подошел подчиненный.
Ровно в назначенный срок.
Что я там говорил насчет пяти минут? – иронизировал про себя Джессо и вдруг внезапно понял, что стоит практически перед Шекспировским вопросом: идти или не идти?
Идти, к слову, было не охота. Или не моглось – это уж как посмотреть.
- Нет-нет, Кике-кун, - возразил Джессо, делая глубокий вдох и собирая разлетающиеся мысли, все просто отлично! Все очаровательно!
Приветствовав подчиненного быстрым хлопком по плечу, он отстранился от колонны и попытался сделать шаг, второй, третий…
Джессо надеялся, что просто напросто обходит лужи, но надежды его были пусты: зигзагообразная и до смешного нелепая, эдакая инвалидная версия “походки от бедра”, выдавала парня с головой. Он был пьян до чертиков, но признаваться себе в этом отказывался, продолжая уверенно шагать. Криво, но уверенно.
Бьякуран продолжал идти,  когда вдруг понял, что что-то забыл.
- Кике-ку…
Он резко развернулся и с размаху ударился лбом обо что-то черное и не бьющееся. Указательный столб в ответ издал возмущенный гул, но Бьякуран, медленно терявший сознание, этого уже не слышал.

Отредактировано Byakuran Gesso (2012-09-12 04:21:05)

В ту самую минуту, как поверхность столба столкнулась с его собственной поверхностью, Бьякуран познал великую Боль.  И под аккомпанементы возмущенного звона, Джессо, рухнув наземь с гордостью сбитого Боинга, распластался на мостовой.
- Здравствуй земля, давно не виделись, - философски изрек Джессо, смотря в ночное небо в холодных плит, посчитав это, видимо довольно уместным.
Несчастная мостовая, которой довелось столкнуться с самой итальянской мафией не в самом приятном смысле, была хоть и грязной, но, внезапно, удобной. Правда, пошланговать и расслабиться Бьякурану удалось недолго, потому что подчиненный, на лице которого крупными печатными буквами будто бы было написано слово “паника”, уже начал мельтешить вокруг, пытаясь поднять нерадивого Босса, который, к слову, вставать абсолютно не хотел.
Но пришлось.
Бьякуран болезненно застонал, садясь на асфальте и раздосадовано огляделся по сторонам, пытаясь привести в порядок окружающую картинку, и уже было сосредоточился на звездах, медленно откроняясь назад, когда весь пейзаж перекрыло лицо Кикё.
От того, с какой смесью щенячьего испуга и снисхождения он смотрел, Бьякурану стало смешно. Хохот прорвался наружу, медленно переходя в истерику, и Бьякуран, постепенно вставая, - не переставая при этом опасно шататься, как осиновый лист на ветру,  - ухахатывался в голос с такой силой, что заболел живот и скулы.
Отсмеяв первую нахлынувшую волну, он резко раcпрямился. Зря. Только-только пришедшая в порядок картинка пошла каруселью, закрутилась, завертелась, и Бьякуран, вынужденно ища опору, нашел плечо подчиненного.
Что примечательно, признавать собственное неадекватное состояние все еще было выше его, поэтому Джессо решил ненавязчиво сгладить атмосферу:
- Кике-кун, - начал он абсолютно важным, трезвым голосом. И вдруг, посмотрев на рукав, так натурально расстроился.
Естесственно, после знакомства с грязной прохожей частью, белый пиджак выглядел мягко говоря грязным. На деле же, любовь Джессо к чистоте и порядку вопила сейчас в нем неистовым голосом.  Он будто бы увидел себя со стороны: грязный, жалкий, пьяный до чертиков, вцепившийся в плечо подчиненного – и это босс мафии? Это будущий властелин мира?  И тут Бьякурану стало так стыдно за себя, за то что его увидели таким: слабым, беспомощным, жалким.  Надо ли говорить, что чувство его собственного величия уже плясало сальсу на костях хозяина?
Он посмотрел на рукав, потом на Кике, потом снова на рукав и сделал лицо достойное картин Братьев Маркс, настолько глубоко обиженным оно было и расстроенным.
Но деваться было некуда. Он резко переменился в лице, возвращая привычное выражение, набрал в легкие побольше воздуха и вернул взгляд на подчиненного:
- Ох уж эти столбы, - весело прицокнул Джессо, потирая ушибленный лоб.

Отредактировано Byakuran Gesso (2012-09-14 09:39:54)

Джессо удивленно вскинул брови:
- Да? Я? – он не на шутку задумался: вдруг и правда подумал о чем-то важном? Он ведь такой, он мог,  но решил, что что-то действительно важное никогда не вылетает из его головы, а значит это было не такое уж и важное, верно?
– Да ну и черт с ним! – весело добавил Джессо  и отмахнулся, давая понять, что эта игра не стоит свеч. Вышло у него это правда не так красиво, как хотелось бы, и вместо пафосного движения рукой в стиле Аль Пачино, он с размаху пригрел свою руку о фонарный столб, но, как и полагает Грозе Всего Мира Мафии виду не подал, сохраняя спокойное и веселое выражение лица.
Он ведь такой, он может.
Обезоруживающе улыбнувшись, Бьякуран, крепко вцепившись в плечо своего, до отвращения трезвого, подчиненного, пытался прийти в себя.  Однако литр с лишним выпитого алкоголя натощак этому, на удивление, не способствовал. Одним легким движением руки стягивая с себя пиджак (при этом опасно качнувшись в сторону, но с горем пополам устояв, переберя ноги как в заправской чечетке), он  меланхолично вытер об него руки по пьяному, недовольно сопя, и, бодренько так пройдясь до края моста, перекинул его через периллу, параллельно чуть не перекинувшись сам.
Предупреждая же возмущения Кике по этому поводу Бьякуран заранее выставил ладони, как будто просил притормозить:
- Все в п-полном порядке! Так - надо!
Босс Милльфиоре был до жути убедителен. Настолько убедителен, что даже сам себе поверил. И, воодушевленный удачной попыткой, тут же попытался подойти обратно к подчиненному, но!  Как раз в этот момент, доселе таившийся в засаде, градус в крови решил сыграть с ним злую шутку и буквально бросил в объятия Венка.  Бросил, правда, лицом вниз, ломая все романтические каноны к чертям, и вместо предполагаемого признания в любви и верности прозвучал только какой-то чужой, по жалобному высокий, тенор:
- Мне плохо…

Отредактировано Byakuran Gesso (2012-09-19 20:38:52)